Бабич Василий Владимирович.

Родился в 1926 году. Участник Великой Отечественной войны.

На фронте с августа по сентябрь 1945 года. Живет

в городе Барнауле

- Василий Владимирович, когда Вас призвали в армию?

- Я в 43-ем году взят, в сентябре. И сразу нас в Даурию привезли, а Забайкалье. Вот мы там 2 года были. Три месяца нас держали в карантине, потом начали формировать полк, дивизию. 582-й стрелковый полк, 210-я дивизия, 31-я армия. Укомплектовали и сразу -на границу, в Зерге-Зерге, недалеко от китайской границы. Там, значит, сидели в окопах, пока не кончилась война.

- Обучение у вас проходило?

- Там же такие горы были, такие пространства. Конечно, проходили, подготовку. Самолеты там были. Утром встаешь, а они из-под горы - вжик! Думаешь: «Что за черт? Откуда?» А потом, когда начали стрельбы проходить, мы туда проникли посмотреть. Нам, конечно, по пять суток ареста дали за то, что мы там лазили, любопытствовали. Когда я трехмесячную школу командиров окончил, мне присвоили звание - младший сержант. И дали мне станковый пулемет. Стал я первым наводчиком. Нас разделили по блиндажам, казарм у нас не было.

- За те месяцы, до войны, бывали на вашем участке случаи провокаций со стороны японцев?

- Как не бывали? Каждый день их ловили!

- А перестрелки устраивали?

Нам запрещено было вступать в перестрелки. С ихней стороны было, но нам не разрешали. Одного у нас с поста утащили, но не успели к себе увести, мы их накрыли. Ну, а, когда кончилась там война, нас собрали, переодели. Нас же вши заедали. Мы четыре месяца в бане не мылись. Там же воды нигде нет. Привезут времянку, там помоешься маленько и все. Воду нам возили за 100 километров на «студерах». Там карликовые березки только росли, и песок. И вот с этим пулеметом как на гору загонят, а оттуда кое-как... Утром мы видели, как японцы зарядку делали у себя.

- Вы помните, как началась война?

- В четыре часа утра нас подняли по тревоге. И нам нужно было форсировать речку Аргунь. А нас же не подготовили, средств не было. А речка была быстрая. Ну, и кто умел плавать, тот перешел, кто не умел, тот так там и остался. Ну, а потом, когда Малиновский это дело узнал, приказал «Остановить!» Сделали плавсредства (подвесные) и прошли. Ну, а там уже наша разведка поснимала часовых, без единого выстрела. Они и не ожидали. Перешли границу, а тут же Малый Хинган и Большой Хинган. Там такие ущелья, что глянешь - и не видать! И вот нам надо было их пройти. А сверху у японцев пристреляно все. Как только мы выйдем, у них крупнокалиберный пулемет начинает стрелять - бах, бах, бах! Пригнали «Катюши». Подъезжает, развернулась, шестнадцать языков огненных дала термическими снарядами, и там все загорелось! Я в пяти метрах стоял от «Катюши». Ну, мы тогда вышли. А там же воды нигде нет. У нас были фляжки с водой. Но был приказ - никому воду из фляжек не пить при любых обстоятельствах. Но некоторые, слабенькие, выпили, а раз выпил, силу сразу теряет. Да еще селедку давали с сухарями. Чтобы не ощущалась жажда.

- Неужели, не хотелось пить?!

- Нисколько. Сначала язык как будто прилипает, а потом идешь, и не чувствуешь. Ну, вот, Большой и Малый Хинган прошли. А потом -Харбин. Ну, там такое укрепление было, что вообще нельзя было подняться. Сам город на горе стоял, а кругом города такие большие ДОТы, ДЗОТы были, щели. И вот мы эти щели заняли. А город брать надо. Нас четыре эшелона высадили. И вот один эшелон проходит, сколько живых останется там, ворачиваются, и нас комплектуют. И когда до большого начальника дошли этих слухи, он приказал: «Отставить, никаких наступлений! Надо город уничтожить, а потом брать его с ходу».

- Значит, под Харбином потери большие были?

- Большие. Там молодежи сколько погибло... Из полка нас вышло четыре человека. А в полку около двух тысяч было. И вот только четыре человека вышло живыми... Значит, этот Харбин, когда «Катюша» его обстреляла, они там все замолкли. А под этим Харбином была узкоколейка, 12 километров. Эта узкоколейка обслуживала весь персонал, который находился под землей. Занимаем ДОТ, или, там, блиндаж, заходим... а там - вода, кровать, пулемет, снаряжение, питание. И свет горит. Подземный город. Его так и называли: «Хайлар - это подземный город». Ну, когда его взяли, там окружили японцев и атамана Семенова. Это была белогвардейская Квантунская армия, самая вооруженная. Она в одном месте сконцентрировалась, в Харбине.

Когда мы окружили город, там были самолеты заправленные, штук тридцать. Они даже не успели подняться. Наши самолеты, двести или триста, сразу налетели. Страсть там была! С Харбина мы пошли в город Манчжоу-го. Но туда мы шли уже свободно. Сопротивления не было. Они все оставляли, все бросали. Там даже машины их стояли заправленные и не выключенные.

Там передышку сделали, нас укомплектовали и пошли мы на Чаньчунь. Туда пришли ночью. Ну, а мы как котята были, ничего не знали. Ну, а солдату что? Там самолеты японские стояли. Заправлялись они этиловым спиртом. Ну, там один у нас такой разбойник был. И он взял противотанковое ружье, говорит: «Подождите, я вам сейчас спирту достану». И пошел. Через некоторое время слышим - выстрел из противотанкового ружья. Вышли, посмотрели - никого нету. Смотрим - несет канистру, несет каску, полностью налитые спиртом. «Я ж сказал, - говорит, - что я вам спирту принесу. Вот и принес». А у нас старшина был, опытный такой, он еще на западе воевал, танкист был. Его потом сюда послали. «Этот, -говорит, - спирт нельзя пить. Это самолетный спирт. Он этилированный. Если ты выпьешь, подохнешь». «Да ну, подохнешь!» Ну, правда, не допустили. Трое выпило, и сразу посинели, пальцы, и все кончились. И тут, кто взял спирт, вылил. Двоих сразу расстреляли, свои же, за мародерство. Ну, вот, мы там и остановились. Приказ такой был: вдвоем, втроем только ходить. Один никуда не высовывайся. Там же японские снайперы. Вот ночью в окопе лежишь, темно. А саперные лопатки маленькие же. И вот я саперную лопатку поднимаю, и - хлоп, половину отрезало, как ножом. Ну, думаю, тут где-то сел. Я соседу своему говорю: «Леша, ты видел, как он лопату мою чикнул?» «Видел». Я говорю: «Откуда он стрелял?» «А ты попробуй еще раз. Нам надо увидать, откуда огонек». Ну, тот пулеметчик. А у меня снайперская винтовка была. И вот он, Лешка, лопатку поднял. А тот выстрелил. Ну, пулеметчик его увидел, и... тот сразу заглох. Были случаи, что разбивали наших. Идешь, вот, а он закрытый там, бугорочек или какой-нибудь мусор, а он там со снайперской винтовкой сидит. Хлоп нашего, и... Поэтому нам запрещали, одного, двоих ни в коем случае не пускать.

- А местное население как к вам относилось?

- Местные - с радостью. Но они наших и травили много. Там шаньки у них были, потом, вот из кукурузы-то гонят, сакэ. Вот сакэ давали нашим. Как выпил - готовый. Но потом приказ дали: «Если такие где появятся, прям сразу всю семью уничтожать». И многих уничтожали наши. Ну, настроили людей так. А потом они уже поняли нас. Вот утром приходят: «Шаньго, шаньго, приходи, я вот тут живу...». Шаньго - это хороший человек. Ну, война месяц всего была. После этого мы еще три месяца побыли в Чаньчуне, все успокоилось. Пришел приказ - в Хабаровск. И оттуда в Хабаровск нас послали. Я попал в контрразведку СМЕРШ. И нас под Комсомольск, в тайгу выслали, и я служил там почти до конца. В мае 50-го года я уехал домой.

- Вам приходилось пользоваться снайперской винтовкой?

Приходилось, а как же! Я хоть сейчас глаза закрою и все расскажу, что и как. Ну, там, видите, что: там же нас доводили до такого зла! Вот мы, когда под Хайларом были, там идет один эшелон, через 200-500 метров - другой эшелон. А в середине эти паразиты идут. Как только назад отвернулся, хлоп, и ты готовый! Это СМЕРШ, чтобы назад ни в коем случае.

- СМЕРШ были как заградотряды?

- Да, да.

- То есть, в войне с Японией заградотряды тоже использовали?

- Использовали. Так что я хватил на фронте. Я вам расскажу еще эпизод, который со мной был. Собрали нас 6 человек под этим Хайларом, где железная дорога. Дали нам фонарики и приказали этот путь железнодорожный обследовать весь полностью. И доложить, где что есть. Мы пошли туда, и шесть часов там ходили в темноте. Шесть часов ходили, вышли и друг друга не узнавали - седые были!.. Вот как было...

- Отчего вы поседели?

- От страсти такой. Вот правда говорят, что, когда страх на человека нападает, у него волосы дыбом становятся - точно! Там же кругом японцы были. В любое время в темноте ткнет штыком - и готов! Но ни один из нас не пострадал. Потом через 5 дней начала седина понемногу отходить. Вымещали мы это зло на пузатых японцах. Маленькие, все в крестах. Ну, приведут такого, он начинает ковыряться. Ну, а что с ним? Уведут его и расстреляют. Там были такие, что склады делали с японских офицеров. Вот Хайлар когда взяли, там одно офицерьё было. Так наши раненых и убитых складывали крест-накрест, гору делали из них. Ну, некоторые, конечно, жизнью пострадали за это. Нельзя было этого делать.

- Что еще Вам запомнилось с войны?

- Помню, вот еще какой случай. Пошли мы как-то втроем по городу погулять. Идем, видим - магазин японский. А там велосипедная фабрика была хорошая. И в магазине этом велосипеды продавались. Ну, решили зайти, посмотреть. Там японец сидел, продавец. Он нам обрадовался: «О, шаньго, шаньго, заходи. Вот, выбирай любой велосипед себе». Ну, мы не стали отказываться, выбрали себе по велосипеду, сели и поехали. Приезжаем к себе в часть. А, оказывается, в том магазине еще один японец был. Он вышел за нами и проследил, куда мы едем. Ну, прошло немного времени, вдруг, вызывают в Особый отдел одного из нас. Побыл он там приходит и говорит: «Сейчас тебя вызовут». Я говорю: «Что случилось?» «А вот из-за этих велосипедов». И, правда, вызывают меня. Спрашивают: «Вы брали велосипед?» Я говорю: «Да, брал». «А вы знаете, что это мародерство?» Я говорю: «Знаю. Но он сам нам предложил взять». «Ладно, идите». И, представляете, назначили трибунал и нас приговорили к расстрелу. Уже и день назначили. Но потом разобрались и отменили. Но одного успели расстрелять.

Помню еще, как друг мой погиб, Леня. Он из Москвы был. Мы с ним вместе служили, воевали вместе. И вот, война уже закончилась. В тот день мы пошли прогуляться по городу, в Китае. Идем по улице, вдруг, видим - часы лежат золотые. Леня говорит: «Возьму себе на память». «Не бери, -говорю, - они могут быть заминированы». «Да ну, что ты!» Нагнулся, только взял их - взрыв! Вот так на моих глазах погиб, в последний день войны...