ДОРОГИЕ ТОВАРИЩИ!

Прежде чем писать вам я долгое время думал о чем писать, да и сейчас не уверен то ли пишу. Рядовые воспоминания о повседневной работе врача хирурга едва ли, на мой взгляд, могут представлять практический интерес. Разве только литератор мог бы отдельные эпизоды использовать для художественного повествования.

Меня же, как человека испытавшего тяготы военного хирурга, беспокоит другое. Учитывая международную обстановку не исключено возможность новой агрессии, поэтому я вынужден начать с мрачных и не очень лестных для военных организаторов медицинской службы воспоминаний.

Наш 218 отдельный медико-санитарный батальон 178 Кулагинской Краснознаменной стрелковой дивизии формировался в г. Славгороде Алтайского края. С первого дня формирования (22 июня 1941 года) до вступления нашей дивизии в бой (13 июля 1941 г.) мы ощущали не только неразбериху в формировании, но и испытывали досадную беспомощность. Только безграничный патриотизм личного состава медсанбата помог нам успешно справиться с нашими обязанностями в труднейших условиях первого периода войны.

Судите сами. К месту формирования медсанбат прибыли молодые врачи, досрочно выпущенные Томским и Новосибирским мединститутом, совершенно не имеющие опыта хирургической работы. Я был назначен командиром операционно-перевязочного взвода.

Коротко о себе. В 1934 году окончил Пермский медицинский институт, в 1937 году повышал квалификацию при Новосибисрком институте усовершенствования врачей, где одновременно работал дежурным хирургом в городской скорой медицинской помощи. Моим шефом в то время была такой замечательный хирург, как Чекунова Евдокия Семеновна. Это ее школа помогла мне не растеряться на первом потоке раненых, это ее знания и опыт я передавал молодым врачам. К ней я мысленно обращался тогда, когда мне было трудно, спрашивая себя: а как бы поступила с тем или иным раненым Евдокия Семеновна.

Медицинских сестёр мы в то время приняли около 40 человек и ни одной, заметьте ни одной, операционной сестры. Хирурги меня поймут, почему я делаю акцент на операционных сестрах. Санитары - это вчерашние колхозники и рабочие, совершенно не обученные не только методике первой доврачебной помощи, но даже и само- и взаимопомощи. Многие из них санитарные носилки впервые увидели только в медсанбате. Поэтому не случайно вид крови у отдельных санитаров из первых порах вызывал головокружение и обмороки.

Такой был личный состав медсанбата. Не лучше обстояло дело и с оснащением специальным оборудованием и инвентарем. Особую досаду вызывало отсутствие передвижной электростанции, которую обещали погрузить нам в эшелон на пути следования в г. Омске, но обещание оказалось  невыполненным. В результате мы были вынуждены многие месяцы оперировать при лучине, на заготовку которых отвлекались санитары. Ведь нужно было раздобыть сухую древесину, нащепать ее. А теперь, представьте себе ночь, операционную палатку с двумя операционными столами, несколько человек санитаров с горящими лучинками. Такая обстановка не только усложняет работу хирурга, который вынужден больше полагаться не на зрение, а на тактильную чувствительность пальцев рук, но и угнетает оперируемых и ожидающих раненых. У некоторых врачей и операционных сестер в результате такого освещения непоправимо пострадало зрение. К ним относится и пишущий эти строки.

Позднее мы приспособили для освещения автомобильные лампочки, питающиеся от автоаккумуляторов. Легко ли добывались автоаккумуляторы и лампочки, пусть ответят военные шофера тех лет. Случай помог нам обзавестись трофейным электродвижком и наш электрик, прикомандированный в медсанбат с первого дня формирования, наконец ,приступил к исполнению своих обязанностей

Прошу понять меня правильно. Все это я пишу не из желания покритиковать и это, конечно, не брюзжание старого хирурга. Я хочу насторожить людей, ведающих мобилизационными делами, людей, занятых подготовкой и подбором кадров на случай войны. Может случиться так, что в нынешних светлых, уютных и хорошо оснащенных новейшим оборудованием, с бестеневыми лампами, операционных забудутся уроки Великой Отечественной Войны.

Войну наш медсанбат начал на кладбище. Дело в том, что мы перегрузились из вагонов в автомашины (их было в то время 56) под городом Ржев. По пути следования на автомашинах к линии фронта в дождливую, чернильно-темную ночь, около города Сычёвка, мы, свернув с дороги решили дать кратковременный отдых личному составу. Вдали грохот фронтовой канонады, в тылу вражеские самолеты над г. Ржев. И мы, затерявшиеся в ночи, ещё не обстрелянный медико-санитарный батальон. Обученный в период формирования личный состав батальона, быстро укрылся в складках местности от непогоды и на случай вражеского налёта.

На рассвете оказалось, что мы на кладбище. Не трудно себе представить состояние суеверных людей. Опровержение их прогнозов не заставило долго ждать. В ходе боев наша дивизия отошла в Калининскую область. Медсанбат развернули в здании школы с. Луковниково. Нарушая международные права и нормы, вражеское орудие начало обстрел медсанбата. Снаряды, пролетев между школой и небольшим домиком, разрывались за школой. Посыпалась штукатурка и оконные стекла. Раненые прибывали. Я был вынужден позвонить командиру дивизии А.Г. Кудрявцеву (первому комдиву) и попросить подавить неприятельское орудие. Обстрел прекратился, появилась возможность оперировать в спокойной обстановке. Вскоре на бреющем полете появился вражеский самолет. Попытка сбить его имеющимся у личного состава медсанбата личным оружием успеха не принесла. Это был самолет-разведчик.

Боевая обстановка потребовала срочно эвакуировать на попутном транспорте раненых и передислоцироваться. Едва успели покинуть школу, как ее разбомбили. Обошлось на сей раз без потерь, и случай на кладбище постепенно забылся.

Опыт показал, что личному составу батальона требуются не только глубокие медицинские знания, но и боевое мастерство, отличное умение владеть личным оружием. Как не вспомнить самым добрым словом командира 178 стрелковой дивизии генерал-майора Александра Георгиевича

Кудрявцева. Это он, при всей своей занятости, много времени и внимания уделял медсанбату. Это он заботился об оснащении и своевременном пополнении нашего подразделения. Это по его личным указаниям сочетались специальная подготовка медицинского состава с боевой выучкой.

Ещё в период формирования, по инициативе дивизионного врача Николая Николаевича Гагарина, к нам в батальон из 386 полка прибыл врач-хирург Носов А.А. Алексей Алексеевич возглавил вторую хирургическую бригаду. В начале 1942 г. он был переведен в один из госпиталей и я остался один. В дальнейшем на нашей базе было подготовлено немало оперирующих хирургов, но получив необходимый опыт они переводились в другие подразделения, сообразно военной обстановке. Четко организованная учеба позволила обучить всех врачей медсанбата и полков дивизии непосредственно у операционного стола, в боевой обстановке, научить их самостоятельно оказывать хирургическую помощь. Медицинские сестра овладели дачей наркоза и переливанием крови.

Помня о том, что от правильно оказанной первичной медицинской помощи на месте зависит дальнейшая судьба раненого, мы особое внимание уделяли учебе медиков батальонов и полков. Часто выезжая в полки и батальоны дивизии, я сочетал инспекционную проверку не только с теоретической подготовкой личного состава, но и лично оперировал в сложнейших полевых условиях, привлекая к участию в операции медиков подразделений. Такие поездки всегда заканчивались подробным разбором состояния специальной и боевой подготовки медиков, где указывалось на допущенные ошибки как в оказании помощи, так и в эвакуации раненых. Со временем у нас появилась возможность обобщить некоторые наблюдения и предложить командованию наши рекомендации.

Так, одно время нас встревожила частота ранений в голову. Осмотром и опросом раненых установлено, что они пренебрегали ношением касок. Согласно нашего доклада командование дивизии особым распоряжением насторожило командиров подразделений и потребовало обязательное ношение касок всему личному составу в боевой обстановке. В связи с этим мне вспоминается случай, когда доставили в медсанбат раненого, каску которого с трудом удалось снять с помощью слесарных инструментов. Не будь у него на голове каски, пришлось бы писать похоронную.

За долгие годы войны моими товарищами по медсанбату и лично мною прооперирована не одна тысяча раненых. Как правило, приходилось оперировать на два стола. Закончив операцию на одном столе, где ещё накладывают последние швы, поворачиваешься к другому столу с подготовленным раненым, И так, с короткими перерывами, чтобы перекусить, приходилось работать без сна, по несколько суток. Люди валились с ног, в полном смысле этого слова. Особенно тяжело приходилось хирургическим сестрам. В первые месяцы у хирургов были ассистенты, но с увеличением потока раненых бывшие ассистенты, получив хирургический опыт, вставали на самостоятельные операции, а хирург довольствовался одной хирургической сестрой, наркотизатором и писарем, который записывал ход операции и всю историю болезни под диктовку.

В нашем медсанбате было перелито более четырех тонн консервированной крови не считая донорской, которую с готовностью предлагали врачи, медицинские сестры и санитары тогда, когда не хватало консервированной. Операционные, как правило, размещались в палатках, реже в домах и сараях и ещё реже в блиндажах. Личный состав батальона настолько четко отрепетировал процесс развертывания и свертывания операционных в палаточных условиях, что сейчас даже не верится, что это было возможно. Кроме того, нужно было ещё успеть подготовить для раненых и личного состава укрытия - блиндажи ели, организовать охрану медсанбата, а в случае необходимости вступить в неравный бой.

Вспоминается такой случай. Наши войска после разгрома противника очень быстро продвигались вперед. Транспортабельных раненых мы эвакуировали, а тяжело раненых в грудь и живот прооперировав оставляли группами вместе с обслуживающим персоналом для дальнейшего, хотя бы первоначального, выхаживания и подготовки к эвакуации. В результате мы свой медсанбат ,как говорят, растянули. Помнится, меня, как ведущего хирурга медсанбата, командование за такую «растянутость», мягко говоря, не похвалило. Однако, ни тогда, ни сейчас я не предполагал и не предполагаю другого выхода в создавшихся условиях.

Судите сами. Надо было выбирать из двух зол наименьшее: транспортировать нетранспортабельных тяжело раненых бойцов или, прооперировав их оставлять на месте для послеоперационного выхаживания, а основному костяку медсанбата двигаться за быстро продвигающейся дивизией.

В ходе войны личный состав медсанбата окреп и вырос в крупную, самостоятельную, отлично подготовленную воинскую единицу. Каждый из нас освоил по две-три смежные специальности и готов был к взаимозаменяемости. Такому росту способствовал основной костяк медиков-сибиряков. Среди них нельзя не вспомнить врача Пудовкина А.С. - командира госпитального взвода, врача Серажева М.С. - командира сортировочного взвода, старших операционных сестер - Баркалову (Климову) А.И, и Резенкову Н.С., медицинских сестер Данилову (Акимову) П.В., Трубицину Наташу, Огородникову Нину и Паникарову А.Д., врачей операционного взвода Лекомцева П.И., Быстревского М.II., фельдшера Климова A.M., возглавлявшего эвакоотделение, и многих других. Это ветераны нашего медсанбата.

Несмотря на огромную загруженность и недостаток свободного времени, мы выкраивали минуты и для научной работы. Изучали достигнутые нами материалы результатов оперирования и лечения раненых в финскую войну и на озере Хасан. Сопоставили с материалами нашего медсанбата. Это побудило нас искать пути снижения послеоперационной смертности.

12 января 1943 года на первой армейской конференции хирургов 39 армии я доложил на большом материале о положительных результатах хирургического лечения раненых в живот. Мне приходилось повторно оперировать раненых в живот, вернувшихся в дивизию после выздоровления.

Все то, что считалось незыблемой истиной – как не накладывать швы на кожу с под кожной клетчаткой, а ограничиваться только апоневрозом, было опровергнуто на практике.

В июле 1943 года на второй хирургической конференции врачей 39 армии я выступил с другим докладом «Открытый пневмоторакс и его лечение в войсковом районе», где мне удалось рекомендовать ряд мероприятий для снижения смертности у раненых в грудную клетку ( см. «Хирургия» № 11 за 1944 г.).

Меня иной раз просят вспомнить самый необычный случай из хирургической практики. Был и такой случай. Поступает тяжело раненый, а дырка одна, да и та маленькая, пулевая, в области правой надключичной ямки. Выходного отверстия нет. Решение созревает мгновенно: извлечь пулю, она где-то близко. Пошли на операцию и нашли ее застрявшей в бедре, в области правой подколенной ямки. Оказалось, что пуля прошла правое легкое, печень, желудок и отдельные петли тонкого кишечника. Этот случай удивлял медиков, да и не только медиков, на последующих эвакуации раненого. Довелось мне оперировать и пленных немцев, в беседе с которыми  я узнал, что они раненых в живот сносили в кучу и оставляли на линии фронта. Познакомился я и с некоторыми моментами организации медицинской службы в немецкой армии. В пяти немецких госпиталях в Прибалтике, где содержалось несколько тысяч раненых, я не встретил ни одного прооперированного раненого в живот.

После окончания войны я вернулся в родной Барнаул и до ухода на пенсию работал главным врачом и хирургом Барнаульской линейной больницы.

В настоящее время, вот уже третий год, персональный пенсионер Республиканского значения. Неоднократно избирался депутатом райсовета Центрального района гор. Барнаула. В 1962 г. с Указом Президиума Верховного Совета РСФСР мне присвоено звание Заслуженного врача РСФСР. Награжден значком «Отличник здравоохранения».

Ушел в отставку в звании майора медсанслужбы.

С уважением

С. Демидов